Екатерина Дружкова – молодая, но очень востребованная артистка Томского областного театра драмы. В ней много энергии, азарта, желаний и устремлений, что свойственно юности, но ощущается и взрослая внутренняя сила, нравственная глубина. Поэтому в ее актерской копилке – роли в широком диапазоне: от Бабы-Яги, Герды и Мальвины – до Катерины из «Грозы». Конечно, ее главные работы еще впереди, но уже сегодня ею сделан уверенный шаг по правильной дороге.
– Когда человек родом из Нижнего Новгорода оказывается в Томске, с этим наверняка связана интересная история.
– Да особенно интересной истории не было. Я окончила Нижегородское театральное училище им. Евстигнеева и очень хотела работать именно в театре, но в наших городских коллективах, как обычно, нужны были только мальчики. Был уже конец августа, а я еще никуда не устроилась! К этому времени я немножко отчаялась и начала рассылать резюме повсюду. При этом почту почему-то не проверяла – не знаю, на что я надеялась. В какой-то момент я решила, что не хочу больше ничего искать, тем более, что еще не пробовалась к нам в театр «Вера». Я как раз ехала туда с родителями, когда вдруг зашла в сеть «Вконтакте» и увидела сообщение от главного режиссера Томской драмы Олега Павловича Молитвина: «Катя, не знаю, как с вами связаться (оказывается, он мне и письма писал, и даже звонил!), но я посмотрел вашу видеовизитку, записи и фотографии – и приглашаю вас к нам». Я, совершенно счастливая, говорю: «Ура, меня берут в Томск!» Папа сразу решительно сказал: «Нет! Ты хоть знаешь, где это?» – «Ну, в России, где!» Для меня страна ограничивалась Москвой и Петербургом, а дальше лежала неизведанная земля. Я думала, этот город где-нибудь близ Ярославля, можно на поезде добраться… А он-то в Сибири, далеко! Но я позвонила своему мастеру, учившемуся в Новосибирске, и он мне посоветовал все-таки поехать. В итоге я уговорила родителей, и меня благополучно отправили туда самолетом. О своем выборе я нисколько не пожалела.
– Даже когда только приехали в Томск?
– О да, вспоминаю первый день после приезда: стояла пасмурная погода, я ехала на служебной машине и начинала осознавать, где я нахожусь. Было не по себе, внутренне страшно… Меня подвезли к театру – очень большому зданию, внутри которого целый лабиринт; там я встретилась с Олегом Павловичем. Мы обсудили планы, и я отправилась гулять по городу. Тогда я поняла, что Томск совсем маленький (особенно по сравнению с Нижним). Скажу честно: мне захотелось уехать, я даже чемодан собрала. Но что-то меня остановило, я переборола в себе страх и сейчас смотрю на город совсем другими глазами. Хотя климат здесь явно не мой: невероятно холодно, зима долгая, от этого депрессия появляется. Но какая природа красивая! И воздух свежий, чистый. В Нижнем у меня постоянно болела голова – а тут никогда! И дышится легко и свободно. Да, Томск – действительно небольшой город, но очень уютный и культурный. И в зрительном зале особая энергетика: на премьерах аншлаги, на поклонах зрители обязательно встают и хлопают стоя, дарят цветы. Нижегородская публика другая, да и постановщики интересные не так часто туда приезжают.
– Должно быть, театр – это мечта детства, раз ради него вы решились на переезд.
– Не помню, сколько мне было лет, когда мама записала меня в театральный кружок с посылом: «Что по улицам гулять зря?» Я не думала тогда, что буду актрисой, но я и вообще не знала в школе, кем хочу стать. Правда, к творчеству меня всегда тянуло, и в детстве на вопрос бабушки-соседки я отвечала, что хочу быть артисткой. Она сказала: «Ой, не надо, они все рано умирают, потому что мертвых играют!» Напугала она меня, конечно, я же маленькая совсем была.
Но вот однажды, в 9-м классе, я проходила мимо нашего театрального училища и просто зашла посмотреть, что там происходит. А там кто-то фехтовал, кто-то готовил этюды. И я сразу захотела там учиться! Забрала документы из школы, сказав об этом только маме, – папе мы решили пока не говорить ничего. Но на своем дне рождения она проболталась перед всей семьей: «Катя-то собралась в театральное!» Папа встал из-за стола со словами: «Чтооо?! Ни в коем случае!» Как он ругался! Для меня это был шок, я очень расстроилась и подумала, что поступать он мне не позволит. И все-таки как-то я его уговорила, поступила с первого раза, и все пошло-поехало. Забавно вспоминать: отец был против училища, против поездки в Томск – а в итоге все равно все получилось, как получилось, и он очень этому рад. Родители уже дважды ко мне приезжали на спектакли и счастливы за меня. Я и сама никогда не усомнилось в выборе профессии. Наоборот, меня как будто судьба к ней подталкивала.
– Вы поступили в училище после 9-го класса. Что можно сформировать в артисте в таком юном возрасте?
– Мне кажется, настоящего артиста сразу видно. Все зависит от того, есть ли у ребенка рвение и желание. Когда человек чего-то очень хочет, он может чего угодно добиться. Мечта ведь тоже не из воздуха возникает, а из души и сердца. Мой мастер Юрий Дометьевич Фильшин что-то в нас разглядел и сформировал людей, личности, а не просто актеров. Конечно, когда мы пришли на курс, мы ничего не знали и не читали. Какие стихи, литература, фильмы?! Он нам показывал такое кино, которое мы вообще не понимали, – французское, итальянское, наше. У меня появились любимые режиссеры – Бертолуччи, Шаброль и Карен Шахназаров. Сама от себя этого не ожидала! Тогда я начала больше читать и особенно – пьесы. В школе я вообще за них не бралась, думала: «Сложно! Как всех персонажей запомнить?» На четвертом курсе я познакомилась с произведениями Айтматова, Распутина и Шукшина – мы делали по ним спектакль. Сейчас, правда, я читаю меньше, зато переключилась на современных зарубежных авторов (раньше мне казалось, что внимания заслуживает только классика). Недавно прочла «Тревожных людей» Фредрика Бакмана – было очень интересно, также «Оскара и Розовую даму» Шмитта. Не то чтобы вкусы мои поменялись, но мне стало казаться, что в мире столько переживаний, болей и потерь, что хочется чего-то полегче и попроще. Как раз недавно пересматривала «День полнолуния» Шахназарова и опять загрустила: когда меня что-то сильно трогает, я потом долго прихожу в себя.
Сегодня я осознаю, что все это было необходимо, чтобы развить в нас эмпатию, умение сопереживать и о чем-то задумываться. Благодаря мастеру я открыла для себя мир литературы и кино. Бывало, он на парах читал нам статьи из «Литературной газеты». Понятно, что в 16 лет мы от такого чтения засыпали, но потом я сама втянулась. Конечно, очень многому я научилась уже в театре, но первая ступень – обучение, в процессе которого ты становишься личностью. У меня были мысли получать высшее образование – это сейчас важно, но уже сложно поступать на очное (хотя 24 года – это еще не много), а вот на заочное можно попробовать. Кстати, в нашем коллективе многие тоже оканчивали училище, некоторые получали дипломы заочно. Мне кажется, что освоить профессию можно везде – в театре в первую очередь, а не только в институте.
– Но, возможно, ваша внешняя хрупкость способствует тому, что вас еще долго будут воспринимать начинающей актрисой.
– Я порой себя не ассоциирую со своей внешностью: мне кажется, я драматичнее, чем выгляжу. Я невысокая, худенькая, кажусь очень юной, поэтому играю чуть не во всех детских спектаклях. В театре все равно смотрят на типаж, и сразу понятно, кому дадут роль ребенка, – Кате. Так было и во время учебы. Юрий Дометьевич называл меня Дюймовочкой и говорил, что мне надо в ТЮЗ. (Кстати, осенью прошлого года меня пригласили поработать в постановке нашего Томского ТЮЗа: у них нет молодой девчонки на роль – вот так произошло, представляете!). По ощущению, я всегда доказываю режиссерам, что я не только хрупкая и маленькая. По натуре своей я часто протестую. Когда мы в училище делали пародии, я показывала возрастных женщин, на что мастер замечал: «Ты пионерка!» Но Олег Павлович увидел во мне другое, поверил в меня – и я играю Катерину в «Грозе»! Для меня это такое счастье, такой подарок! У меня внутри много сомнений, переживаний, боли, которые очень хочется выразить. Круто, когда появляются такие работы.
– А как относитесь к репертуару для детей? Иногда приходится слышать, что на нем нельзя расти профессионально.
– Неужели артисты вправду так считают? Удивительно! Все наоборот: именно в таких спектаклях ты можешь проявить фантазию, подурачиться. Я люблю свой детский репертуар, особенно «Маленькую Бабу-Ягу» и «С Точкой по строчкам». Обожаю эту постановку Нади Новиковой. Мы выдумывали ее все вместе, вообще не уходили из театра и находились в общем творческом потоке. Одна актриса сама стихи к ней сочинила. Нашелся даже композитор. Он пришел со словами: «Я просто хочу для вас музыку написать, бесплатно». А как дети реагируют! Это дорогого стоит, правда. Они по-настоящему болеют за героев и верят в то, что происходит на сцене, а для этого надо постараться. Бывает, что меня узнают на улице, подходят и часто говорят: «Наш ребенок на все ваши спектакли ходит». Очень приятно это слышать.
– У вас есть еще и постановки по современной драматургии, к которой многие относятся тоже довольно сложно.
– Я люблю современную драматургию и убеждена, что в театре должны ставиться пьесы, только что вышедшие из-под пера. Драматургов тоже нужно рекламировать, говорить о них. Мне бы хотелось ближе познакомиться с авторами, пишущими сегодня. Вряд ли я сама возьмусь за их произведения, поэтому было бы здорово, чтобы их предложил кто-то из режиссеров. Интересно открывать новый мир. Недавно смотрела в записи спектакль Петра Шерешевского «Тайм-аут» в новосибирском «Красном факеле» и была в восторге. Это потрясающе! Но ведь сейчас и классическую литературу не ставят традиционно. Например, наша «Гроза» очень современно решена. Что касается постановки «Репетиция полярного сияния» по пьесе Александры Сальниковой, то для меня она ценна тем, что нас только двое на сцене. Возникает прямое взаимодействие друг с другом, да еще и на малой сцене. Мы растем вместе с этой работой: в ней без партнера никак, это классические «петелька – крючочек».
– Вы много играете. Это помогает быть в тонусе, но и выхолащивает. И как же тогда готовиться к спектаклям?
– Не вижу минусов в большой занятости – одни плюсы. Это такое счастье! Я терпеть не могу выходные, честно говоря. Для меня мука, если нет репетиций. Когда находишься в рабочем потоке, у тебя в голове столько мыслей и идей. Быть в театре с утра до ночи так здорово. Я фанатка своей профессии. И мне очень нравится, что у меня много спектаклей. Они возникают параллельно с событиями в жизни – это и помогает в подготовке. Например, «Гроза» появилась как ответ на мои переживания. Порой даже страшно становится, когда мне роль дают, – так она соприкасается с реальностью. Так что, наверное, жизненный опыт – лучшее средство готовиться к постановкам.
– Расскажите о «Грозе», ведь это действительно знаковая работа.
– Уже зная о предстоящей постановке, я была уверена, что мне не дадут роль Катерины, хотя мне внутренне хотелось этого. Увидев распределение, я испытала шок и прыгала до потолка от радости. Наверное, это был самый счастливый день моей жизни. Но, перечитывая пьесу, я ужаснулась тому объему, который в ней есть. На меня напал панический страх, что я не смогу сыграть эти огромные монологи. На первой читке я вся тряслась. Но репетиционный процесс начался очень доверительно, мы работали этюдным методом. Этот период совпал с тем, что происходило в моей личной судьбе, и потому все получилось. Хотя для меня это тяжелый спектакль.
У нас свой подход к пьесе – мы не ставим о луче света в темном царстве (да сейчас никто так и не делает), а говорим об одинокой молодой девушке. В «Грозе» ведь все одинокие и никто не знает, чего хочет на самом деле. И Катерина так же: хочет лететь – а куда? И что ей с собой делать, куда себя девать? У меня есть мизансцена, где я пытаюсь залезть в чемодан, чтобы спрятаться от жизни. И конечно, наш спектакль о любви, но невозможной, не случившейся. Потому что опять же – никто не умеет здесь любить по-настоящему.
Мою внешнюю хрупкость мы обыгрываем: героиня – юная и инфантильная, не глупая, но запутавшаяся. Она будто просит каждого помочь, подсказать, что ей делать, решить за нее. Потому что она сама не может и боится решать за себя. Все у нее случилось не тогда, когда нужно: замуж вышла рано, все незрело. Будь она взрослой и опытной – не сделала бы она этот шаг к Борису. Казалось бы, сейчас измена уже почти нормой считается – так о чем говорить со зрителем? Но в том-то и дело, что Катерина хочет любить, а у нее ничего не получается, не сходится. Потому что кругом – тотальное одиночество и инфантильность. Сегодня, с приходом высоких технологий, людям недостает живого общения, а депрессий все больше и больше, и никто не может ни с кем не то что договориться, но и просто услышать другого. Вот и наши герои не знают, что делать с собой – и с ситуацией, в которой они оказываются.
– Очевидно, что Олег Молитвин верит в вас, недаром так часто задействует в своих работах. А как попасть в постановку к приглашенному режиссеру?
– У Олега Павловича хороший контакт со всеми молодыми актерами. Особенно с теми, кого он сам пригласил в театр. Здорово, что он нас занимает в своих спектаклях и доверяет нам. Мы с ним легко нашли общий язык, у нас не было непониманий и конфликтов, мне с ним очень комфортно. Он всегда идет в работе от артиста, направляет, подсказывает дорожку, которой надо следовать при подготовке к роли. Это интересный режиссер и человек, с которым я люблю работать. Когда тебя давно знают, всем все понятно (хотя все равно сюрпризы и неожиданности случаются). А вот с новым режиссером нужно заявить о себе. Но обычно приглашенные постановщики, приезжая, смотрят спектакли с нашим участием и потом уже делают распределение. Конечно, ты переживаешь, спрашиваешь, думаешь, и тебе хочется показаться с лучшей стороны.
– С кем было особенно интересно или даже сложно?
– Очень интересно было с Сойжин Жамбаловой, чей спектакль «Король-олень» вошел в лонг-лист «Золотой маски». Хотя и непросто тоже, приходилось многое осваивать, делать этюды, проходить тренинги. Мне нравится моя роль Эллочки в «Двенадцати стульях», которые поставил Петр Нориц: работали этюдно, пробовали разное, много было неожиданного. Пожалуй, сложно не было ни с кем, но перед выпуском любой постановки всегда возникают трудные моменты. Ты долго-долго репетируешь, идешь к цели, на этом пути что-то получается, а что-то нет, потом опять получается. Нервотрепка нарастает ближе к финалу, и могут происходить столкновения. Я по характеру взрывная, и на замечания в таких условиях реагирую ярко. Но до конфликтов дело не доходило. С каждым новым режиссером все по-своему складывается, но ты обязательно учишься чему-то новому и интересному. И все равно больше всех я люблю работу в спектакле «С Точкой по строчкам», потому что его мы придумывали сами прямо на репетициях.
– Чем запомнилась работа в «Короле-олене»?
– Мне был интересен сам процесс работы. А ведь известно: какие репетиции – такая и премьера получится. С Сойжин работалось потрясающе! Мы и пели, и играли на музыкальных инструментах. Мария Сиукаева ставила нам хореографию, и благодаря ей я научилась владеть своим телом. Это спектакль-праздник, где есть гротеск, маски, динамика! Я радуюсь, когда вижу его в афише. Он не похож ни на один другой и держит тебя в тонусе. Конечно, это не обычная комедия, а трагикомедия, в которой можно именно что поиграть. И публика ее очень любит, в зале аншлаг, многие приходят по несколько раз. Томский зритель вообще умный и готовый к экспериментам. Никто не спрашивает: «А как же классические традиции?» Город открыт к новым формам, здесь лаборатории часто проходят, приезжают интересные режиссеры. На просмотре эскизов постоянно много людей, все принимают участие в обсуждении.
Кстати, у нас есть постановка «Тайны кулис», в которой мы рассказываем зрителям, как готовимся к спектаклям, какие тренинги делаем – например, по речи, и люди разминаются вместе с нами. Идет прямое общение с залом, мы даже на сцену вызываем кого-то из пришедших, чтобы он прочел строки из «Ревизора», – и никто не боится выходить. Честно говоря, я этого всегда побаиваюсь: общаться сложно, мне спокойнее играть, никого не видя. А так я испытываю стресс, хотя работа любопытная.
– Столько интересного происходит в вашем театре – не жаль, что вас почти не знают в других регионах и столице?
– Наш город находится очень далеко от центра. Мы ездим на гастроли, но в основном по ближайшим регионам. Были в Горно-Алтайске, Каменск-Уральском, Кемерово. Правда, со спектаклями «Преступление и наказание» и «Матренин двор» приезжали в Москву на фестиваль, но это все короткие поездки. Иногда думаешь: «Как жалко, что нас не видят и не знают в Москве и Питере!» Это расстраивает, как и то, что остаются неотмеченными работы хороших режиссеров – тех же Сойжин и Петра Норица. Недавно приезжал кто-то из столицы и после спектакля даже написал мне: благодарил за вечер и тоже сетовал, что нашу постановку мало кто увидит. Многие считают, что Сибирь – провинция, где не может быть ничего интересного, но это совсем не так. Как раз здесь у нас очень много талантливого и интересного! Хочется развеять это ошибочное мнение и заявить о себе.
– Вместе с известностью появляется и дополнительная ответственность. Чувствуете ли вы ее?
– Безусловно. Я должна понимать, о чем говорю со сцены, делиться тем, что действительно чувствую. Как говорил мой мастер, перед спектаклем нужно думать: что ты сегодня хочешь сказать? Что тебя волнует? И всех людей театра всегда должно что-то волновать.
Но театр движется, и мы вместе с ним. К нам на «Грозу» приводят школьников, хотя эта работа для людей постарше. Олег Павлович обязательно предупреждает: если вы не готовы увидеть то, что вам показывают, если вас смущают какие-то неклассические приемы – можно уйти, вам вернут деньги за билет. Принять или не принять нашу постановку – выбор каждого. Но молодым зрителям как раз и нравится, что с ними говорят на их языке об актуальных проблемах. Однажды после этого спектакля меня на служебном входе ждали одиннадцатиклассники: «Спасибо вам большое! Мы не читали пьесу, но теперь обязательно прочитаем!» (Забавно, что их еще интересовало, есть ли в тексте сцена в ванне. Пришлось их расстроить, что это придумка режиссера). И часто зрителям после просмотра хочется прочитать книгу – круто, что мы таким образом приобщаем их к классике.
Дарья Семёнова
Comments