top of page
Фото автораДарья Семёнова

Мария Баканина: «В нашей профессии можно быть только по любви»

Мария Баканина, солистка Государственного театра оперы и балета им. Чайковского Удмуртской Республики (Ижевск), как будто не соответствует обывательским представлениям об оперной певице. Изящная молодая женщина с сияющими глазами, золотистыми волосами и нежным голосом (колоратурное сопрано), великолепно образованная, серьезная и в то же время не боящаяся переступать за рамки классической традиции, она смело выходит к зрителям то в образе Кончиты из рок-оперы «Юнона и Авось», то как Адель из оперетты «Летучая мышь», то в роли Алисы в мюзикле «Алиса в стране чудес», то в партии Адины из «Любовного напитка» Доницетти. Артистический дар позволяет ей быть убедительной во всех жанрах, хотя, конечно, мечта о большом оперном репертуаре остается для нее главной – и совершенно точно достижимой в ближайшем будущем.


 

– Вы родом из Перми, города высокой культуры. Она и сформировала вас как творческую личность?

– Сегодня Пермь развивается в культурной сфере, но в моем детстве это было не в такой активной фазе (расцвет начался примерно к моменту окончания школы). При этом, хотя жила я не в центре города, я ходила в хорошую школу искусств, где занималась не только по музыкальному профилю, но и играла в музыкальном театре. Так что у меня была еще актерская подготовка, давшая мне дополнительный фундамент на будущее.

В детском саду на меня обратила внимание музыкальный педагог. Сначала я занималась с ней, потом она рекомендовала отдать меня в музыкальную школу. Но мама решила, что мне не нужна дополнительная нагрузка в первом классе. В итоге к третьему я сама, глядя на своих одноклассниц, учившихся там, решила, что хочу заниматься. На хоровом отделении, куда меня взяли, учатся 8 лет: обычно ученики выпускаются не позднее 9-го класса (общеобразовательной школы), так что мне пришлось «перепрыгивать» год. Слава богу, у меня были способности и навыки, полученные еще в садике, поэтому я быстро влилась в учебу. Я ведь с детства пела: на улице, в автобусе. Мама это не пресекала, и музыка всегда была со мной.

 

– Мама не огорчилась, что вы все-таки взяли на себя дополнительную нагрузку?

– Она видела, что душа у ребенка поет. Но она меня жалела во время всех этапов моего обучения. В гимназии была большая нагрузка, еще я занималась на хоровом отделении и вокалом, ходила в музыкальный театр. Мама говорила: «Может, не надо всего так много? Ты устаешь». Но мне нужно было везде быть успешной, никогда не могла выбрать что-то одно. После 9-го класса предстояло решать: идти в музыкальный колледж или доучиваться в старших классах. Я не смогла определиться и училась параллельно и там, и там. Эти два года – страшное дело! Да и потом было не легче: я окончила школу и два курса колледжа, и опять возник выбор – остаться или поступать в университет. Я захотела получить высшее образование, еще два года училась в университете по направлению «пиар и реклама» – и продолжала ходить в колледж! Наконец все закончилось, но я уже не могла остановиться. Мне не хотелось учиться в Пермском институте культуры, и я поехала в Уральскую консерваторию в Екатеринбурге. При этом в Перми я получала губернаторскую стипендию, была отличницей – и вдруг отчислилась. (На меня преподаватели посмотрели косо: мол, девушка, что вы делаете?!) А я через отчисление перевелась на ту же специальность на «заочку» в Екатеринбург. Так что диплом я все-таки получила, правда, по нему не работала ни дня. Вот так я совмещала все на свете, но рвалась петь.


 

– Получается, что с самого детства вы определились с профессией.

– Я даже не помню этого момента, но он случился довольно рано. Недавно совершенно случайно нашла свое сочинение за пятый класс – и уже там я писала, что хочу стать оперной певицей (только формулировала по-другому). Не скажу, что с детства была приучена к оперному искусству, не было в семье и профессиональных артистов. Но мне нравилось петь, было интересно слушать музыку. Понятно, что ребенок тянется к известным песням, которые он слышит по телевизору, – так было и у меня. Но мой вокальный педагог сказал: «Все-таки у тебя академический голос, а не эстрадный». Конечно, что-то я пробовала, да ведь и все оперные певцы таким пением баловались (и продолжают до сих пор). Но потихоньку оказалась там, где оказалась, а как – и сама не поняла! Это будто изнутри проросло.

Из самого раннего детства я помню какие-то вспышки, связанные с искусством. Наиболее яркие – из Оперного театра, куда мы ходили с мамой на постановки. Одна – точно «Лебединое озеро», а еще – что-то восточное, сейчас уже не определю, что именно. Большое впечатление на меня оказал балет, и моя самая первая детская мечта – стать балериной. Я даже занималась в студии, но получила травму, и меня забрали, а потом в моей жизни появилась музыка. Смеюсь, что я решила все-таки попасть в музыкальный театр, но с другого входа – как певица. Но моя любовь к классическому танцу продолжается: мой муж – артист балета.

 

– Занятия музыкой требуют самоограничения во многом.

– Не помню, чтобы я себя в чем-то ограничивала, хотя лишний раз с одноклассниками не сходишь погулять, конечно. Но я ведь не инструменталист и не сидела за инструментом очень много. Театр подразумевает физическую активность, так что я больше двигалась, пела. Музыкальная школа была для меня вторым домом, там были мои друзья, я не только трудилась, но и отдыхала душой и телом. Мне настолько нравилось находиться в этом пространстве, что мне было комфортно. Но, само собой, нагрузка была большая. После занятий приходишь домой – нужно уроки учить.

Но мне повезло с педагогами, особенно по теоретическим дисциплинам. Больше всего в музыкальной школе дети не любят сольфеджио, но преподавательница нас всех сумела увлечь своим предметом. Отправляла нас на конкурсы, и это казалось очень интересным. Обязательным было и посещение Оперного театра, с которым сотрудничала наша гимназия. Помню, нас с классом повели на «Евгения Онегина», и я уже на тот момент знала каждую известную партию в этой опере. Рядом со мной сидела подруга, сказавшая по окончании спектакля: «Ты мне сейчас продублировала все, что было на сцене». Так еще в раннем возрасте мне привили любовь к этому виду искусства.

 

– Говорят, в балетных училищах воспитывают жестко. У музыкантов другие методы?

– Линейкой, конечно, не бьют, но воспитывают все равно больше кнутом, чем пряником. Мне повезло: в музыкальной школе у меня все было достаточно экологично, как сейчас говорят. В колледже мой педагог тоже старалась меня защитить психологически от давления. Но чем дальше в лес… В консерватории обучение было уже довольно жестким. Понятно, что там готовят студентов к атмосфере театра, где конкурентная среда, стараются вывести из состояния равновесия. Хорошо, если помогают правильно настроиться, подсказывают, как выжить в этой сфере, но бывает, что и нет. Некоторые преподаватели используют такую гонку как методу. Поэтому важно выбрать своего педагога, причем не только по техническим особенностям – подходит ли тебе его школа, –но и по эмоционально-психологическому климату. Тяжело, когда на тебя все время давят. Но это мы сейчас с вами рассуждаем, что правильно, а что нет, а в юности это очень сложный момент. Многие даже талантливые музыканты не выдерживают и уходят из профессии еще на этапе учебы. Она ведь требует характера. Если можешь ею не заниматься – не занимайся. Здесь можно быть только по любви.


 

– Характер закаляется во время учебы. Наверное, и конкурсы помогают в этом?

– Конкурс – это бег на короткую дистанцию, где нужно показать все за небольшое количество времени. В спектакле что-то может пойти не так, но в процессе выступления я могу исправиться и до конца дойти королевой. А на конкурсах нужно максимально сосредоточить все силы. Но участие в них дает возможность смотреть на других, чему-то научиться, показать себя, завести хорошие знакомства (в жюри бывают агенты и дирижеры), узнать мнение профессионалов, услышать другую точку зрения. Это позволяет расти. Психологически выйти на другую площадку сложно: к родной сцене привыкаешь, а выходить в незнакомое место с незнакомой акустикой, да еще и в условиях, когда тебя оценивают (это зрители в зале тебе рады, а здесь на тебя пристально смотрят через микроскоп), – хорошая тренировка.

 

– Многие до сих пор представляют себе оперную певицу, как величественную полную даму, неподвижно стоящую возле рояля.

– Это стереотип стародавнего времени. Сейчас, в век соцсетей, театр стал даже не режиссерским, а интендантским. В нем важны визуал и шоу в том числе. И то, как мы выглядим, тоже. Нужно удивлять, привлекать, внимание зрителя удержать очень сложно, поэтому и прибегают едва ли не к перфомансам. Но все напрасно, если за картинкой нет искусства. Сегодня артисту необходимо обладать комплексом умений и качеств, среди которых внешность, актерское мастерство, голос, широкий кругозор. Нужны знания, понимание стиля той или иной эпохи (особенно непросто бывает, если действие оперы переносится в другое время). Так что все важно.

 

– Как выпускнику консерватории поднять уровень актерского мастерства?

– Актерская подготовка у нас тоже есть, пусть и небольшая. Нас учат танцам и сцендвижению, а в хороших учебных заведениях – даже сценическому бою. В этом смысле у консерваторских выпускников тоже есть багаж, хотя и не в том объеме, что у драматических актеров. Но в театре приходится очень многому учиться. Казалось бы, что сложного – пройти по сцене? А это целое искусство: как шлейф убрать, как не запнуться (и это при том, что у меня всегда была неплохая пластика). Я на первых этапах смотрела на балетных артистов, двигающихся всегда органично. Горжусь своими учителями, но и мне после начала работы в театре потребовалось время, чтобы чему-то доучиться, довести свои умения до… Не могу сказать – совершенства, поскольку это процесс длиною в жизнь. Не знаю, когда я приду к осознанию, что довольна своим вокалом, и приду ли!


 

– Вы учились в Екатеринбурге, где много театров, в одном из них даже пели. Почему не захотели остаться в городе?

– Музыкально-драматический театр – негосударственный коллектив с непостоянным заработком. Я в течение сезона исполняла там одну оперетту. Екатеринбург – город большой, в нем много солистов учится. Пока тебя еще не взяли в труппу, все равно хочется получить сценический опыт помимо консерваторского. Тогда ты ищешь театрик, студию – они как бы самозарождающиеся: несколько человек объединились и ставят спектакли (или приглашают режиссера), сами распространяют билеты.

Что касается возможности остаться в Екатеринбурге, то выпускалась я из Консерватории достаточно «сырой» и не рассчитывала, что попаду в крупный театр. Рационально оценивая свои данные, достоинства и недостатки, решила, что лучше начать с регионального коллектива, где я смогу много петь, постепенно расти, пополняя свой репертуар, в спокойном режиме уча что-то новое. Меня сразу взяли в Ижевск, здесь я и закрепилась.

 

– Чем ваш коллектив отличается от других театров?

– У нас в репертуаре есть редко идущие произведения. Например, «Сказание о невидимом граде Китеже и деве Февронии» не часто встречается на российских оперных сценах. Кроме того, Ижевск – небольшой город, здесь один музыкальный театр (в Екатеринбурге, например, есть еще Музкомедия и Театр эстрады), и у зрителей нет такого богатого выбора по жанрам. Разве что еще в Филармонию можно сходить. Поэтому наш коллектив берет на себя дополнительные функции: у нас идут не только оперы, но и оперетты, музыкальные комедии, мюзиклы, детские сказки, есть даже рок-опера «Юнона и Авось». Да и сами артисты имеют возможность обогатить себя, поработав в разных жанрах. И актерски, и особенно вокально нужно быть готовым справляться с нестандартными для оперного певца задачами. Конечно, в этом есть и минусы, ведь перестраиваться не просто. Но с годами приходит опыт, и ты научаешься преодолевать трудности. Лично я стараюсь все петь своим голосом, насколько могу. Даже в «Юноне и Авось», хотя там низкая партия, а я колоратурное сопрано. (Для меня малая октава – проблема из проблем). Но если петь не своим голосом, то можно остаться и совсем без него. Тем более что в наше время эстрадная музыка захватила все: мы же знаем, что оперные певцы постоянно бегают на «шабашки», поют там всякую всячину. Куда деваться? Надо еще и что-то кушать.


 

– У вас действительно разнообразный репертуар. Наверняка хотелось бы больше опер, ведь в главной роли вы задействованы только в «Любовном напитке».

– Конечно, хотелось бы. Я как раз сейчас учу новую партию для премьеры, запланированной на следующий сезон. Надеюсь, все пройдет хорошо. А пока у меня есть «Любовный напиток» – опера комическая, интересная, увлекательная. У нас она идет на русском, а потому понятна для зрителя. Вообще сейчас стараются произведения исполнять на языке оригинала (это проще и вокально, ведь композиторы писали музыку так, чтобы певцам было удобно этот текст пропевать, артикулировать, а перевод не всегда в этом плане хорош). Но если в драматическом сюжете проблем с пониманием у публики не возникает – вышел на сцену герой и пять минут поет о своей трагедии, – то с комическим они появляются. Нужно постоянно следить за действием, да еще и читать подстрочник. Это сложно, и мы таким способом помогаем смотрящим воспринять происходящее.

У нас сейчас почти не стало музыкальных комедий, да и оперетта всего одна – «Летучая мышь», которую я люблю всей душой. Классическая оперетта по уровню сложности сопоставима с оперой, но, помимо того, что она требует от артиста хорошего пения, ему нужно еще и двигаться, играть, переходить с вокала на разговор и обратно. Это непросто, здесь необходим навык. Но я очень рада, что у меня есть моя героиня Адель. Я для нее даже придумала дополнительные вокальные украшения (вставные ноты и более сложные каденции) – для собственного удовольствия, ведь нужно разнообразить исполнение. Мы в коллективе все ждем новых постановок в этом жанре. Он своеобразный, с атмосферой праздника, быстрой сменой настроений – «брызги шампанского», как режиссер этого спектакля Николай Маркелов. Оперетта должна восприниматься зрителем так, будто в ней все легко, но в ней сокрыт большой труд. Сегодня в театре всеми силами пытаются увлечь публику, привлечь ее внимание, поэтому часто осовременивают сюжет. Это естественно, поскольку опереточная классика устаревает на уровне текстов – они же поются на русском языке, их надо обновлять.

 

– А как вы относитесь к едва ли не самому популярному сегодня жанру – мюзиклу?

– У нас много мюзиклов – в основном детские сказки: «Бременские музыканты», «Летучий корабль» и другие. Мы не пытаемся петь эстрадными голосами, у нас нет классических постановок в этом жанре типа «Призрака оперы», но мы порой исполняем концертные номера, требующие такого пения. А так, как я уже говорила, я стараюсь петь своим голосом, хотя песенки в этих спектаклях я порой пою в транспорте, в тональностях выше. Еще один мюзикл, «Алиса в стране чудес», написанный местным композитором Львом Накаряковым (и идущий только в нашем театре), я воспринимаю скорее как оперу для детей. Опять-таки, моя партия для меня низковата – она изначально предназначалась не для сопрано. Но поем эту героиню вместе с Катей Люкшиной – тоже артисткой с высоким голосом. Мы не изображаем из себя эстрадных певцов: это не наша территория, мы на ней будем проигрывать. Единственная постановка, где я использую грудное полуэстрадное звучание, – это «Юнона и Авось».

 

– Для детей петь труднее?

– К ним нужен другой подход. Дети не будут из вежливости тебя слушать – их нужно увлечь. Они чувствуют фальшь, и если уж ты ощутил их любовь и внимание, то это абсолютно честно и искренно с их стороны. Участие в этих постановках помогает становлению актерского таланта. Партии в них менее сложны технически, вокально, но в таких ролях ты можешь раскрыться драматически, пластически, немножко расслабиться и сосредоточиться на том, как ты существуешь на сцене и для чего. Возможность находиться в образе в подобных обстоятельствах расковывает, снимает блоки, порой возникающие с первых театральных шагов артиста. Я очень многое из этих работ почерпнула. Сейчас очень быстро все происходит: дали партию – ее надо тут же выучить. Как тут погружаться в глубины? Запомнить бы нотный материал, мизансцены. Раньше жизнь была медленнее, и исполнители чуть дольше могли работать над ролью или партией, взять нужные книги, а сегодня актеры могут физически не успевать готовиться к спектаклям еще и в таком плане. Это веяние времени.


 

– Вы ведь можете выступать еще и в концертных вечерах – востребован ли у вас такой формат?

– К сожалению, мало поем – хотелось бы больше. Но сейчас у нас небольшой «кадровый голод» среди концертмейстеров. Будь их число выше, мы бы смогли какие-то вечера и концерты проводить чаще. В итоге приходится все самостоятельно придумывать и устраивать, договариваться с кем-то со стороны. А я (как и мои коллеги) была бы рада, если бы нас звали выступать на разные площадки и мероприятия. У многих из нас есть запас музыки, которую мы хотели бы исполнить, пусть и не на театральной сцене.

 

– Зато театральная сцена дарит возможности не только в творческом плане, но и в педагогическом.

– Конечно, любой театр должен выполнять еще и просветительскую, обучающую функцию. У нас в афише представлен репертуар для детей разных возрастов. «Алиса в стране чудес» – для тех, кто постарше (ведь и текст Льюиса Кэрролла – не для малышей). В ней нет почти диалогов, все поется, исполнителям нужно удерживать внимание публики. Но есть постановки и для самых маленьких – например, недавно появившийся в репертуаре «Золотой цыпленок». Или балеты «Чиполлино» и «Щелкунчик» (утренний – на час, для первого знакомства с произведением Чайковского, и полноценный двухактный – вечером). Есть музыкально-драматические спектакли для школьников по творчеству классических писателей: Пушкина, Лермонтова, Достоевского. Эти камерные работы идут в фойе, артисты находятся рядом со зрителями, которые таким образом знакомятся с нашим видом искусства.

А еще есть программы, посвященные, в том числе, патриотическому воспитанию. Например, «Без срока давности», сделанная в нетипичном для театра формате: пластические, вокально-драматические номера сопровождались чтением, рассказом об истории, о проблеме фашизма. Проводим мы и благотворительные концерты и спектакли для детей, чьи папы – участники СВО. Это тоже часть жизни нашего коллектива.

 

Дарья Семёнова

Портретные фото Андрея Кирьянова (ретушь Азата Светлова), фото из спектаклей Вячеслава Бакулева, Марины Ивановой

348 просмотров0 комментариев

Недавние посты

Смотреть все

Comentarios


Пост: Blog2_Post
bottom of page