Виктория Саленкова – актриса орловского Театра для детей и молодежи «Свободное пространство». В ее творческой копилке – самые разнообразные роли, главные и неглавные, но всегда прочувствованные, сыгранные как по нотам. Музыкальность, смелость, интерес и внимание к деталям, психологическая гибкость позволяют ей не теряться в коллективе и в то же время оставаться его органичной частью. При этом она бережет внутреннюю гармонию, понимая, что артист – существо с тонкой настройкой на жизнь и сценическую, и обычную.
– Вы много выступаете в музыкальном жанре. Можно ли сказать, что это главная сфера вашей деятельности, или все-таки театр на первом месте?
– Я считаю себя актрисой драматического театра. Все-таки образование у меня классическое актерское, и опыта такого больше. Музыку я очень люблю, но, так как у меня нет образования в этой сфере, мне кажется, я не имею права считать себя артисткой этого жанра. Конечно, у нас в институте был соответствующий курс, но на этом и всё. Мне нравится, что в музыкальном жанре я могу раскрыть себя с той стороны, с какой мне самой захочется. В репертуарном театре дают многое (за что я очень благодарна!), но не всегда то, что ты хочешь. А в этой своей деятельности я могу что-то другое попробовать. Может, мне это не подойдет, но возможность проверить это на практике у меня есть.
Лет с 4-5 я решила, что стану актрисой. Я была тем ребенком, которому нравится всё. Я хотела быть врачом, стюардессой, патологоанатомом, следователем, ухаживать за животными… А заниматься всеми профессиями сразу можно только в актерстве – если артистическая судьба будет к тебе благосклонна, конечно. Но и музыку я с детства любила. Мне хотелось играть на фортепиано, но шел 1995 год – тяжелое время. Родители оба работали, а я же занималась еще и спортивной гимнастикой, поэтому некому было водить меня в музыкальную школу. Так что не получилось. Потом уже купила себе синтезатор, научилась, как смогла. Мне очень нравились Уитни Хьюстон, Селин Дион, Кристина Агиллера. Я пела вместе с ними. Ну, как «пела»? Орала, конечно… Но у меня был хороший слух, я участвовала в каких-то вокальных ансамблях, хоре. Я была альтом, всегда держала вторые партии. Когда поступила в институт, Валерия Викторовна Торгова, преподаватель вокального мастерства, которую я безумно обожаю, сказала, что нужно поставить позицию, не бояться, и все будет отлично. Так и сложилось. Если уж получается, почему не пользоваться? А в нашем театре одно время очень полюбили мюзиклы, и меня стали занимать в таких спектаклях.
– Как вы подбираете репертуар для концертов?
– Мы отталкиваемся от того, что чаще всего просят зрители, друзья, знакомые. С кем-то мы видимся лично, кто-то (что очень приятно!) пишет нам в соцсетях благодарности и пожелания. Стараемся делать тематические выступления, чтобы люди, на них приходящие, понимали, чего ожидать. «Сборная солянка» – всегда, как мне кажется, сложно. А когда ты делаешь концерт по мюзиклам, классике советского кино или мультикам Диснея, то все всё понимают. Также мне очень интересны военные песни. Я люблю историю – и нашу, и мировую, интересуюсь временем Великой Отечественной Войны. К сожалению, пока не удалось, но в будущем очень бы хотелось сыграть в историческом спектакле на эту тему (тем более, я русая и голубоглазая – кому же еще и играть русскую девушку?). Меня всегда это трогает, для меня это важно, и я возмущаюсь, когда новое поколение говорит: «Ну, сколько можно вспоминать?»
– Социальные сети – хорошее средство для рекламы?
– Мы относительно недавно создали страницу своей концертной деятельности (совместно с музыкантом и артистом театра «Свободное пространство» Андреем Григорьевым – прим. Д.С.), так что о результате пока рано говорить. Но обратная связь однозначно есть, причем в хорошем статистическом выражении. Это нам помогает. Мы понимаем, чего от нас ждут и что мы сами можем предложить. Это хороший плацдарм для того, чтобы пробовать что-то новое: достаточно «закинуть» тему в соцсеть и посмотреть, подходит ли это зрителям. На сегодня мы довольны тем контактом, который у нас есть.
– Вы были участницей телепроекта канала «Культура» «Большой мюзикл». Расскажите об этом интересном опыте.
– Это огромный опыт для меня. До этого ни в каких проектах я, естественно, не участвовала. Когда я подала заявку, а мне сказали приехать на очный кастинг, я была настроена на первое место: мол, раз уж позвали, сейчас всех победю. Но, увидев всех звезд Москвы и Питера в числе претендентов… Они все были знакомы друг с другом и с жюри. Я была в одной из последних пятерок на кастинге, так что за кулисами все слышала. И я психологически оказалась не готова, пошел страшнейший зажим: «Что я здесь делаю? Какое право имею стоять с ними на одной сцене?» Тут все с «Золотыми масками», а я из Орла приехала без музыкального образования, терцию от кварты не отличу! Я не очень хорошо показалась, впервые в жизни забыла слова. И для себя решила, что дальше меня не пропустят, поэтому на интервью я шутила и свободно говорила. А через несколько дней мне позвонили и сказали, что я прошла в десятку участников. Я была шокирована! Оказалась, я понравилась, особенно по интервью. «Понятно: вы берете клоуна!» – «Нет, вы такая настоящая и естественная!» В самом деле: явно не за вокальные данные меня взяли. Это же телевизионное шоу, там должен быть отличающийся от всех человек, на примере которого надо показать, как не надо делать.
От проекта у меня осталось одновременно и приятное, и неприятное впечатление. Безусловно, было очень круто, там прекрасные мастера: поработать с ними дорогого стоит. Великолепный оркестр! (Я до этого с оркестром вообще ни разу не пела). У всех можно было учиться и учиться, за это я благодарна. Но есть и минус: это шоу. Делалось все достаточно быстро, мы не сами выбирали песни. Я совершенно точно понимала, что «слечу» с первых же программ, потому что мне достались не «мои» песни, диапазон, образ. Во мне это есть, в театре я играю такие роли, но это не тот материал, с каким я хотела бы зайти к зрителю. Для меня характерно что-то более боевое, а не такое женственное. Плюс – я хорошо танцую, занималась акробатикой, умею работать на полотне в воздушной гимнастике. Но это оказалось не нужно. Я погрустила и отпустила, а потом, когда «Большой мюзикл» вышел на экраны, снова расстроилась: то, как был сделан монтаж, дискредитировало меня как человека и как актрису. И особенно как актрису именно моего театра, который я люблю и обожаю. С этим тоже пришлось что-то делать, заново выстраивать отношения… После этого я приняла решение больше никогда не участвовать ни в каких передачах.
– Да уж, это шоу-бизнес. Но ведь и в актерской профессии много таких легкомысленных «штучек».
– Наша профессия легкомысленна, только если смотреть на нее со стороны. Как мои родственники говорят: «С чего ты устаешь в театре? Прыгаешь да скачешь». Конечно, шахтерам гораздо тяжелее, чем нам, у них и на здоровье другая нагрузка, но морально артисты изнашиваются очень быстро. Да и физически тоже. У меня было много спектаклей, когда и плечи «вылетали», и на блокаде приходилось работать. Актер – это организм, который всегда отражает то, что происходит в мире и обществе на данный момент времени. Причем не важно, ставим ли мы классику или новую драму. Быть зеркалом сложно и в какой-то степени страшно, ты опираешься на свой личный и социальный опыт. Недаром психологи считают, что людей раздражает именно то, что есть в них самих. Поэтому, когда им что-то показываешь, они могут говорить: «Извините, нам это не нравится». Хотя в этом и интерес.
– Вы получали образование в Орле. Не думали, что столица могла бы дать вам другие возможности?
– Я думала о Москве, но уже постфактум. Когда я выпускалась из школы, целевой курс набирала Драма (ОГАТ им. Тургенева – прим. Д.С.) от какого-то питерского университета заочно. Почему-то мне там не понравилось. И я поступила в институт на специалиста по туризму. А через два года Александр Алексеевич Михайлов, тогдашний руководитель Театра «Свободное пространство», набирал курс. Я пришла просто попробовать, а в итоге поступила, училась очно, параллельно с туристической специальностью. На второй год обучения я спросила себя: «А почему ты никуда не поехала?» В 16 лет мне казалось, что это нереально: там поток людей, меня точно никто не ждет, и надо обладать такими талантами!.. Поучившись, я поняла, что талант, безусловно, важен, но ведь никто сразу не скажет, одарен ты или в тебе просто есть задатки. И в столицу можно ехать хоть из деревни Ивановка, потому что нужен в первую очередь внешний типаж, а потом уже либо ты учишься, либо тебя выгоняют. Но, поговорив с ребятами, поступившими в московские вузы, я решила: и хорошо, что не поехала. Часто бывает, что мастера приходят редко, бывают на показах раз в полгода, а наши педагоги были с нами каждую свободную минуточку. У нас были возможности больше «схватить» от них.
– Как вы попали в «Свободное пространство»?
– Меня взяли, когда я еще была на втором курсе: актрисы уходили в декрет, нужны были замены. Сначала на контракт, но я оказалась поющая и танцующая, так что меня стали занимать в новых спектаклях. А на выпуске с нами беседовал художественный руководитель театра Александр Алексеевич Михайлов и каждому что-то предлагал. Я тогда грезила Москвой безумно! Решилась ехать, уже собирала чемоданы. И вдруг Михайлов говорит: «Я тут подумал – мне бы не хотелось, чтобы вы уезжали. Собираюсь ставить мюзикл “Три мушкетера” – вы бы Миледи сыграли?» Но я все-таки поехала с мыслью: «Если что…» Пожила в столице месяц – это был июль, театры были закрыты, артистов нигде не прослушивали (как и у нас, собственно). Попала в две антрепризы и в кино на эпизод. Посидела-посидела, да и вернулась обратно. Испугалась, конечно. Мне тогда было 20 лет с копеечкой, я снимала темную «совдеповскую» квартиру (а я очень зависима от того, где живу), мне было так грустно… Поэтому возвратиться было естественно. Меня сразу взяли, дали работу – так я здесь и осталась.
– Вы много играете. Правда, в основном не главные роли. Это не проблема?
– Если у тебя есть хорошие, пусть даже второстепенные роли или яркие эпизоды, то всё классно. Главная роль – это вообще не показатель: бывает, что образ главной героини – скучнейший, а вот комедийную актрису, вышедшую три раза по 30 секунд, все зрители запомнили и завалили цветами. Мне кажется, характерные роли всегда интереснее. Но! Если ты в театре много лет, а играешь исключительно в массовке – где и слов-то почти нет, а надо чуть-чуть танцевать и грибочком на заднем плане стоять, – вот это проблема. И ее нужно решать, чтобы не сойти с ума и не спиться. Артист без работы – несчастный человек: тут либо уходить, либо разговаривать с руководством, выяснять, делать заявки. У меня разные периоды случались: и густо, и пусто, но в целом жаловаться не на что. Такая крепкая серединка, хотя хотелось бы большего, безусловно. Не у всех есть и так, как у меня. Но я для себя определила, что классическое старое учение моих мастеров (заслуженных артистов Валерия Евгеньевича Лагоши и Маргариты Валентиновны Рыжиковой) о том, что театр – самое важное в жизни, мне, к сожалению, не совсем подходит. Они нас учили так, что театр – твой дом и семья, он должен стоять на первом месте. Когда я сидела без работы, я поняла, что так быть не может, хотя это и важно, конечно. Для современного человека на первом месте стоит он сам и его семья, его другие увлечения. Иначе если ты не играешь – а всякое может быть: режиссеры не берут, с руководством конфликт – это катастрофа, у тебя рушится мир. И приходят болезни, депрессии, суицидальные мысли, алкоголизм и наркомания. Кому это нужно? Никому. Поэтому я не приверженец такого консервативного фанатизма. Многие с этим не согласятся, но я считаю, что имею право на свое мнение. Театр нужно любить и уважать, но не зацикливаться на нем. Тогда ты спокойно живешь и работаешь и, если даже тебя не занимают в спектаклях, остаешься в нормальном положении, на позитиве и в тонусе. А если ты в апатии, то как из нее вылезти, когда тебя распределят куда-нибудь?
– Как раз недавно у вас была премьера – «Утиная охота», где вы играете Веру. Почему сейчас эта пьеса вдруг стала так востребована?
– «Утиная охота» сегодня так актуальна, потому что опять возникает проблема столкновения личности и общества, индивидуальности и системы. Мне кажется, сейчас система вновь становится жесткой и даже авторитарной, и некоторые особи в нее не вписываются, как бы выпадают из ее ячеек. Плюс к тому мир меняется, начинаются волнения, и такие провокационные пьесы, как у Вампилова, закономерно всплывают. Режиссер Виктория Печерникова – человек образованный, начитанный и глубоко копающий. Она чувствует, что изменения в социуме накладывают отпечаток и на театр. Нас начинают контролировать, включают цензуру, дают аккуратные намеки. В такой ситуации хочется свободы слова, а она у нас очень относительная.
Что касается моей роли, то это большой подарок, за что большое спасибо режиссеру. С одной стороны, Вера – такая традиционная любовница-хохотушка, которых я со студенчества сыграла вагон и маленькую тележку. Но мы начали разбирать – и оказалось по-другому: она не просто развратная баба, а глубоко несчастная женщина. Я настаивала на этой трактовке и очень рада, что Вика согласилась и поверила мне. Самая большая проблема героини (как и многих женщин нашей страны) в том, что она безумно хочет быть любимой и любить сама. Но, к сожалению, она натыкается на человека, который не умеет любить никого, кроме себя. Он болен сам и калечит ее. И все ее поведение, вульгарность – это защита. Она не хочет показаться слабой, но внутри она разбита. На разборе мы искали слова и фразы, указывающие на отношение персонажа к Зилову. Я ехала в машине и слушала песню PLS, где были слова: «Но такие, как ты, проходят навылет». Я тут же записала Вике голосовое сообщение: «По-моему, это то самое». И мне сразу стало намного интереснее работать. В спектакле я пытаюсь прожить человеческую трагедию, пронести драму женской души. Надеюсь, зритель это увидел, недаром кто-то написал: «Верочка – неожиданная». Там еще есть над чем работать, постановка свеженькая. Круто, когда режиссер позволяет тебе искать, а не загоняет в рамки. Важно потом его не разочаровать. Ну, вроде не разочаровали.
– С Викторией вы работали уже в третий раз. Насколько важны такие актерско-режиссерские тандемы?
– Для меня это важно. Ты уже знаешь, какой у человека подход, как он разбирает, чего от тебя хочет. Когда ты с режиссером работаешь не один раз, ты практически с первого слова его понимаешь. Это упрощает работу: тебе два раза моргнули, а ты догадался, куда нужно копать. А если с ним еще и человеческие отношения сложились, это вдвойне прекрасно. Виктория – вообще уникальный человек: если тебя озарило, ты можешь ей среди ночи написать, и 90%, что она ответит (мне кажется, она никогда не спит). Но и когда кто-то приезжает впервые – это тоже очень интересно. Артисты ведь как дети, любят все новое.
Но бывает по-разному. Вика приехала на «Сон в летнюю ночь» и сразу нас всех очаровала. Каждый ее приезд к нам – это праздник. А кто-то другой приехал – и ты его совсем не понимаешь, пыкаешься, мыкаешься. Тебе и хотелось бы себя зарекомендовать перед ним – а никак, нет контакта! В таком случае второй раз он, скорее всего, тебя в спектакль не возьмет.
– Кого из приглашенных режиссеров можете отметить? Все-таки мастера с именами приезжали к вам нечасто.
– Был интересный постановщик из Польши Гжегож Мрувчиньски. Я с ним не работала сама, но видела его спектакли, и мне они нравились (в театре «Свободное пространство» шли его спектакли «Бойня», «Танго» и «Непорочный брак» – прим. Д.С.). У него был совершенно другой взгляд на театр – что называется, с подвыподвертом. Часто приезжает Вера Анненкова, ставит такие масштабные полотна. Последняя ее работа «Поминальная молитва» меня очень тронула и впечатлила. Нам повезло с нашими режиссерами, они не перестают нас удивлять. Например, Сергей Пузырев, нынешний руководитель театра. Было и такое, что приезжали режиссеры, которые сами не знали, что делать. Мы ставили спектакль за них и радовались… Но это тоже опыт. А почему не едут мастера с именами? Если честно, даже не знаю, как работает эта система: мы должны их пригласить, или они сами приезжают? Может, мы их просто не зовем? Думаю, им это и финансово не очень выгодно. Разве что какой-то большой человек, который уже столько заработал, что теперь его интересует только творчество, и поедет – посмотреть, что там в провинции.
– Но орловчане ваш театр очень любят. В чем секрет успеха?
– У нас очень молодая, активная, разноплановая и легкая на подъем труппа. И даже возрастные артисты в душе молоды. Мы готовы на любые эксперименты, авантюры, формы решения спектаклей. У нас ведь и художественный руководитель такой. В афишеинтересные названия, это всегда привлекает. Администрация старается разнообразить репертуар, креативить, пробовать. Плюс наша манера игры доступная и простая, без лишнего пафоса. И расположение у нас удобное. Нам во всем повезло!
– У вас действительно разнообразный репертуар и множество проектов. Например, чтецкие. Насколько это популярный жанр?
– Мне интересны чтецкие проекты. Хотя, если честно, я не большой фанат поэзии, а люблю прозу. Я знаю, что читаю стихи не правильно, но не потому что не понимаю, как это – «правильно», а потому что не хочу так делать. Мне нравится, как они звучат в моей голове, и не хочется читать «по классике». Но, наверное, не каждому на слух это будет понятно и интересно. Мне кажется, вообще этот жанр сейчас не сильно востребован, к сожалению. У нас на сайте театра есть раздел «Летние приклюЧТЕНИЯ», куда выкладываются записи произведений из школьной программы. Отклик есть, но он небольшой. Сейчас столько информации, так много всего можно найти в свободном доступе, что люди выбирают такие проекты, возможно, на каких-то более удобных ресурсах. Кто-то хорошо читает стихи – его и слушают, а другие источники – нет. Но сегодня и не до высокого, не до искусства: скорее, люди интересуются тем, что происходит в рамках Спецоперации, а не классической литературой, например.
– Есть и другая проблема: про региональные театры всегда мало говорят. Вас это не задевает?
– Не то чтобы меня это задевало, но это грустно. Может, я скажу пафосно, но это столица многое теряет, не приезжая к нам, а не мы. У нас жизнь кипит. Конечно, в нашей стране все сосредоточено в Москве и Санкт-Петербурге, возможно, еще в Екатеринбурге, и как будто бы больше нигде ничего не происходит. Но это не мерило. Что ж – там артисты, а мы нет, что ли? Это немножко обидно. А мы порой можем и фору дать. В столичных театрах актеры ведь иногда будто с одолжением на сцену выходят, а мы здесь себя в тряпку выворачиваем. Расскажу один случай: на мюзикл «Кармен. История Хосе» приходили мои знакомые, врач с женой. Оказалось, что до этого они были на каком-то музыкальном спектакле в Питере – так вот тогда его супруга сказала, что больше на мюзиклы никогда не пойдет! Но у нас они не заметили, как пролетели три часа, и были в восторге. Они даже не представляли, что в Орле люди умеют так петь, а еще ведь и композитор – наш коллега Андрей Григорьев! Это был шок. Мне очень приятно было услышать такое мнение.
Конечно, хотелось бы, чтобы о нас говорили, приезжали к нам. Не для того, чтобы увозить нас в другие театры – нам и у себя прекрасно. Но у всех должно быть понимание, что и в регионах много хорошего. Было бы здорово, если бы это помогло привлечь финансирование для более масштабных проектов. После «Большого мюзикла» я как невротик читала все отзывы и после одного из них перестала это делать совсем. Одна дама, которая, видимо, решила, что достаточно знает о российском мюзикле, но была только в Москве и Петербурге, очень умно писала, что многие участники проекта ей в передаче не понравились, но в своих театрах они великолепны. «А вот эта девочка из Орла вообще где-то играет?» Хотелось ей ответить: «Прежде чем резюмировать, приезжайте к нам в театр и посмотрите, как я работаю в своей среде». И это тоже причина, чтобы к нам ехали из других городов: надо и на людей смотреть, и себя показывать. Мы ведь тоже профессионалы.
Дарья Семёнова
Фото Алексея Аниканова, Олеси Суровых, из личного архива