Юлия Короткова – молодой художник театра, чей путь в профессии, сложный и с неожиданными поворотами, ведет ее очень верно и явно так, как лучше для нее. Следуя им, она проходит все важные и нужные жизненные этапы, совершая остановки в правильных местах. В настоящее время – это Театр Романа Виктюка, где на ее счету работы в спектаклях «Сказка о мертвой царевне» и «Баня», далее будет что-то еще – и тоже не менее интересное, разнообразное, яркое.
– Художник – профессия зачастую династийная. Это и ваша история?
– У меня абсолютно рабочая семья. Хотя родные – люди творческие, но на любительском уровне, для души. Бабушка и крестная выступали в самодеятельном театре, мама любила рисовать, раскрашивать. А дедушка многое умел делать руками: он был мастером по стеклу, выдувал елочные игрушки. Я и сама с ранних лет тянулась к творчеству, например, делала макеты домов, где «жили» герои из «Киндер-сюрпризов» (это были 1990-е годы, эпоха «новых русских», и я создавала для игрушек коттедж, как у них). Также я рисовала и, как правило, изображала большие семьи, причем для каждого персонажа придумывала характер, одежду. У меня для этого была специальная тетрадка формата А4 (вещь в то время совершенно редкая!). Мне кажется, оттого, что я в детстве впитала эту атмосферу, мое неосознанное увлечение переросло в нечто большее.
Лет с 13 я ходила в театральную студию – меня туда очень тянуло. При этом я понимала, что точно не актриса, но мне нравился процесс создания чего-то. Как я кайфовала, когда надо было самим делать костюмы или бутафорию! Уходила в эту работу с головой. Мне это было близко, и в то же время все шло как бы бессознательно, через игру. Но в институт я поступила, тем не менее, на факультет международных отношений. Однако к тому моменту уже почувствовала, что мое призвание – сценография, и сразу же на удивление легко устроилась в макетную мастерскую в Санкт-Петербурге. Как раз открывался музей «Петербургская акватория», и мы делали макет города в масштабе 1:82. А дальше все само пошло.
– Как вы стали заниматься сценографией профессионально?
– У меня был тернистый путь. Из Питера я почти случайно (хотя, может, как раз и не случайно) переехала в Москву: меня опять-таки пригласили поработать в макетной мастерской. Там все сложилось удачно, я осталась, стала работать. Потом – это было очень давно, в 2015 году – мои друзья позвали меня оформить спектакль в Курганской области, потому что я хотела попробовать свои силы в сценографии. Безумно рада, что мне выпала эта возможность, потому что благодаря ей я поняла, как много нужно знать в этой профессии. Примерно тогда же я познакомилась с ребятами из киноиндустрии, и кино и театр параллельно возникли в моей жизни.
– Возникла и учеба по специальности.
– Да, сперва я получила допобразование в Театральной школе Константина Райкина (моей выпускной работой был «Дракон» Шварца), а сейчас учусь в магистратуре ГИТИСа у Наны Абдрашитовой на специальности «Сценография в современном мире. Мультижанровые проекты». У меня уже есть небольшой профессиональный опыт, я сделала многопроектов, но есть куда расти и совершенствоваться. Понимаю, что все изучить нельзя – это приходит с практикой, с общением с мастерскими, причем в разных театрах, где всё по-разному. Есть ощущение, что многое тяжело складывалось, но все равно меня ведет выбранная дорога. Я знакомилась с интересными людьми, участвовала в лабораториях, которые помогли мне вырасти как художнику. Не знаю, сама ли я такой человек, или профессия вынуждает, но я чувствую, что постоянно должна учиться, совершенствоваться, рисовать, делать наброски, – это у меня абсолютная потребность.
– Расскажите, над какими мультижанровыми проектами вы работаете в ГИТИСе.
– Мы в этом семестре работаем в трех областях: сценографии – для постановки «Маленьких трагедий»; выставочной деятельности – я готовлю выставку о детстве Пушкина и о влиянии на него няни и бабушки; и создания арт-объекта – на ту же пушкинскую тему. Но театр кажется мне самым интересным, ведь здесь надо уметь все. И самое важное: взаимодействовать с людьми – это очень круто. Нужно уметь доносить свою мысль, добиваться, чтобы тебя поняли и сделали так, как надо для спектакля. И, безусловно, необходимо много смотреть: мы все учимся на работах опытных художников, гениев вроде Боровского или Бархина, следим (хотя и не целенаправленно), кто, что и где ставит.
– Кроме того, у вас есть еще и кино.
– Да, причем в кинопроизводстве я тоже нашла режиссера, с которым сделала уже много проектов. Это Ксюша Пчелинцева, ученица Павла Лунгина.
Должна сказать, что кино и театр дополняют друг друга, и это здорово. Кино тебя держит в рамках: надо делать все быстро и точно, даже подумать порой нет времени. И, когда после этого приходишь в театр, ты работаешь очень собранно.
– Это тем более важный навык, потому что вы и костюмами занимаетесь.
– Я все люблю и ни от чего не отказываюсь. Мне нравится делать костюмы, погружаться в создание персонажа. С каждым всегда по-разному получается: чей-то образ рождается мгновенно, и всем всё нравится, а с другим процесс идет мучительно и медленно. Ты изучаешь историю, атмосферу, среду, начинаешь придумывать, кто из героев что мог бы надеть. Наверное, это как раз тянется из детства, когда я рисовала многодетную семью со всеми друзьями-соседями. Это тоже особый мир, как и сценография. Нужно соединить задумку, финансирование, работу мастерских, создать единое целое. Мне кажется, профессия художника в том и состоит, чтобы вечно искать нечто идеальное.
– Бюджет диктует не только воплощение, но и идею?
– Надо сразу понимать, какие деньги выделяют на спектакль и что на них можно сделать. Но все равно первой возникает идея, и лишь потом начинаешь считать, какая сумма требуется для ее воплощения. Я участвовала в «Проекте [1,5]» в Театре им. Ермоловой с постановкой «Над пропастью во ржи» (она потом вошла в репертуар). По задумке конструкция на сцене представляла собой комикс. У меня в голове возникал образ листа А4, на котором он рисуется, но бюджет был ограничен, и конструкция превратилась в квадрат. Ребята говорили, что все смотрелось из зала нормально, но я-то знала, что задумывалось не так… Это бывает: недавно была на спектакле, про который я слышала, что там много недоделок, но картинка казалась мне как зрителю вполне логичной и завершенной.
– И только художник знает, что все должно было быть совсем по-другому.
– В идеальном мире должно быть так, чтобы ко дню сдачи (а лучше к последним репетициям) все было полностью готово, потому что, когда работа уже почти родилась, переделать хоть что-то уже сложно: вроде бы у всех в восприятии сложился образ, актеры привыкли к костюмам и декорациям – как тут вклинишься? Поэтому в процессе подготовки и создания есть момент, который нельзя пропустить. Думаю, умение его почувствовать тоже приходит с опытом.
Я понимаю, что от меня как от художника многое требуется: я должна все подробно объяснить, предоставить габариты, выкраски, фактуры, ответить на все вопросы цехам. Хорошо опытным мастерам, у которых есть свои ассистенты – они очень облегчают работу. У меня такой возможности нет, и помощи, бывает, не хватает. Но даже и это круто! Ведь так ты учишься. Часто цеха говорят: «Так нельзя сделать», – но это норма. Тогда ищем другие варианты. Например, как раз сейчас предоставила эскизы – всем они показались понятными и легкими. А на деле оказалось, что все не так просто.
– Как вообще молодому художнику наработать необходимый опыт, с чего начать?
– Часто бывает так, что друзья или их знакомые ставят спектакль – и так находят сценографа. Но сегодня хорошую возможность для художника дают лаборатории (СТД сейчас много их проводит). На них тебя могут заметить. У меня нет специальной цели быть увиденной кем-то, но интуитивно я чувствую, что, если проходит лаборатория, к ней надо сделать работу, поучаствовать. Даже если в одном месте не сложилось, обычно получается так, что тебя приглашают в другой проект с теми же эскизами. Ничего не пропадает: ты все продумываешь, закладываешь идею – а потом она просто воплощается где-то еще.
– У вас много проектов. Не хочется уже где-то осесть в конкретном театре?
– Я много делала спектаклей на независимых площадках, но не только. Во время пандемии я сотрудничала с театром в Белоруссии. Поехать было нельзя, работа велась онлайн, и это был полезный опыт. В основном мне предлагают спектакли в Москве, и сейчас я думаю, что было бы интересно куда-то съездить в другой регион. И как раз недавно режиссер Сережа Захарин пригласил меня в Саратовский ТЮЗ делать «Приключения Фунтика».
Что касается того, чтобы «осесть» – это здорово и круто, ноу меня пока нет такой мысли. Каждый художник проходит похожие этапы становления. Сначала тебе интересно все и хочется познакомиться со всеми театрами, а потом ты понимаешь, что где-то есть твой коллектив, и ты мечтаешь там работать на постоянной основе. Мне кажется, сейчас я нашла только своих режиссеров: мы привыкли друг к другу, шутим, понимаем с полуслова, и все легко идет. Но в жизни все быстро меняется, к этому тоже надо быть готовым.
– Кто они – ваши режиссеры? И как вы нашли друг друга?
– Необъяснимо, по каким критериям мы в жизни выбираем людей, но так же и с режиссерами-постановщиками происходит. Я со многими посотрудничала, и все прекрасны по-своему, но пока больше всего работ у меня получается с Петром Куртовым, с кем мы познакомились на «Брусфесте»(международный фестиваль документального театра имени Дмитрия Брусникина – прим. Д.С.), а потом много проектов сделали и делаем до сих пор. С Сережей Захариным встретились в Театре Романа Виктюка, куда я хотела устроиться ассистентом, но в итоге стала художником по костюмам «Сказки о мертвой царевне и семи богатырях». Это очень классные ребята с абсолютно современным взглядом, точным и острым, мне приятно с ними работать. У нас общее представление об эстетике, мы мыслим в одном направлении, меня не отталкивают их идеи (образно говоря, не жесткий трэш, но и не скучная муть).
– А что была за идея устроиться в Театр Романа Виктюка?
– Мне кажется, летом, в период затишья, ты всегда начинаешь думать, что тебе делать дальше. А в том году, на фоне всех мировых событий, я ощущала растерянность, потому и написала в театр, не могу ли я стать ассистентом главного художника Владимира Александровича Боера. Как раз в этот период шел отбор эскизов к спектаклям по произведениям Пушкина, и мне предложили попробовать свои силы в работе – быть художником по костюмам на постановке. Я очень рада, что попала в коллектив, потому что мне безумно нравится его стилистика, эстетика, красота, глубина. Это все трудно сформулировать словами, но здесь ставят тонко и изысканно. Настоящее искусство. Кроме того, сотрудники цехов – потрясающие люди, абсолютные профессионалы, любящее свое дело.
– На второй вашей постановке здесь, «Бане» Маяковского, вы полностью отвечали за оформление спектакля: и декорации, и костюмы, и грим. Как шла работа?
– Исходным мотивом для декорации стала идея абсолютной бюрократии, воплощенной в коробках с бумагами. Мы пришли к ним в том числе и потому, что это было самое осуществимое решение (так мы вписались в бюджет). Потом еще возникли станки. А в костюмах хотелось показать время Маяковского. Мы их выполнили в стиле гиперреализма, и они помогли поймать связь с прошлым и совместить его с настоящим. Классный образ получился у Леры Энгельс в роли товарища Ундертон: это было стопроцентное попадание. Причем сначала ей не понравилась прическа, но потом она это приняла и все сделала потрясающе. Получилось так смешно и здорово! Поиск был, как всегда, интуитивным, но в итоге все очень гармонично сложилось.
Задумывались мы и над гримом. Хотелось показать авангард 1920-х, но первоначально загримированы были все артисты независимо от ролей. А позже на репетициях стало понятно, что «плохишам» такое решение не идет. Так мы пришли к мысли, что отрицательных героев надо подавать монументально, как застывшие статуи, тогда как положительная молодежь будет авангардной.
– Вы работали с материалом, относящимся к разным эпохам и жанрам. Что вам самой интереснее?
– Мне кажется, и я, и многие режиссеры, с которыми мы сотрудничаем, уже определились с тем, что нам интересно: мы хотим делать современную драматургию для подростков. Сегодня это очень актуально. Участвуя в лаборатории Ермоловского театра с постановкой «Над пропастью во ржи», мы в этом убедились, получая зрительские отклики. Классика тоже нужна, но особенно трогает материал, адресованный юному зрителю. Не надо ничего навязывать и диктовать, но нельзя не думать о том, что хочет видеть в театре молодой человек. Конечно же, это должна быть история про него самого, которая его волнует в настоящее время. Бессознательно он ее воспримет, и что-то в нем важное отложится. Сейчас в частной школе «Золотое сечение» я оформляю работу по советской пьесе о школьниках. Не хотелось бы привязываться к той эпохе, но и осовременивать тоже не стоит. Так что ищем язык, идею. Любопытно посмотреть, как ребята на такую постановку отреагируют, что почувствуют, как сыграют.
– Вы работаете в этом коллективе?
– Периодически да. В эту школу меня пригласила режиссер Алина Кушим: как раз перед Новым годом там играли спектакль, а до него всегда проходит ярмарка, средства от которой идут в Фонд Хабенского. Меня все очень это тронуло, показалось близким: атмосфера детства, праздника, школьный театр… Мне захотелось поработать с ними. Сделала одну постановку, другую – и уже не можешь отказаться, хотя у тебя полно других проектов, а здесь и бюджета большого нет. Но надо в любом случае все делать хорошо и профессионально.
– А долго вы «живете» со спектаклями?
– Я стараюсь их отпускать. На выпуске я полностью погружена в процесс: важно много читать и смотреть, чтобы понимать, на что опираться в работе, изучить посылы автора, время, костюмы, среду, связь с современностью. Но потом надо уметь вынырнуть из спектакля. Может быть, в том числе и для этого параллельно наша творческая группа «Экомьюнити» летом ездит на различные фестивали:«Бессонница», «Архстояние. Детям». Мы проводим там мастер-классы для ребят на тему экологии (разделение мусора), делаем мультики в технике стоп-моушн, используя вторсырье. Это все проходит в легкой форме, непринужденно, но у детей формируется понимание важности того, что мы делаем. Мне кажется правильным говорить об осознанном потреблении вещей.
Дарья Семёнова
Представлены эскизы Юлии Коротковой к спектаклям «Баня» (Театр Романа Виктюка), «Над пропастью во ржи» (Театр им. Ермоловой), «Семейная картина» (Губернский театр)