– Мои шоу проходят в разных местах. Недавно мы выступали в Театре «Русская песня» п/р Надежды Бабкиной: с полным аншлагом, хотя представления шли дважды в день – днем и вечером. Много премьер состоялось в «Крокусе». Был у меня и необычный опыт выступления на стадионе: это произошло в 2011 году на конкурсе «Евровидение» в Дюссельдорфе, где самая большая арена города была полностью заполнена людьми. Что касается Театра иллюзии, то это профильная сцена. Директор коллектива Эдуард Эдуардович Асланов пригласил меня на совместную работу. Я его предложение принял, потому что очень хочется поработать на этой интересной площадке. У нас будет много новых номеров. С этим шоу я планирую доработать сезон, а потом двигаться дальше, готовить новые проекты.

– Я считаю, что существование профильного театра – максимально правильная идея, потому что представить себе более эстрадный жанр, чем иллюзия, очень сложно. То, что династия Кио вывела наш вид искусства в цирк, было скорее исключением из правил. Иллюзионисты должны работать на сценических площадках с прямой точкой зрения без кругового обзора. Поэтому здорово, что у нас есть такой театр. В Америке большое количество подобных заведений: в Лос-Анджелесе есть «Замок магии», в Лас-Вегасе проходит множество иллюзионных шоу.
Сам я до сих пор всегда выступал на площадках. Изначально это были частные праздники, корпоративные мероприятия, но я всегда стремился выйти на большую сцену. Мой первый такой выход состоялся в Центральном Доме работников искусств. Мне было 14 лет, я показывал номер с китайскими кольцами – цельными стальными конструкциями, которые то соединяются, то разъединяются. Показывал и карточные манипуляции. Вспоминаю об этом как об очень интересном опыте.

– Фокусники – артисты, работающие с мелкими предметами, которые можно убрать в карман, а иллюзионисты делают крупномасштабные постановки на сцене. Например, трюки с распиливанием женщин, исчезновением людей и появлением слонов. Это уже называется шоу, а не просто выступление. Нас можно называть и артистами оригинального жанра, как говорили в советское время, но молодежь такой формулировки уже не знает – это мы с вами еще помним фокусника Никифорова из «Карнавальной ночи» и другие штампы. Сегодня же все привыкли к слову «иллюзионист». Оно ведь и впрямь классно звучит.
Поначалу меня действительно называли фокусником, и это было странно слышать. Но, переходя на другую ступень мастерства, с такими моментами уже не сталкиваешься. Люди, особенно те, кто «в теме» и знают тебя, понимают, как ты работаешь. Впрочем, даже если у кого-то проскочит штамп или стереотипное отношение к жанру, я не считаю это проблемой. Я всегда готов объяснить, кто я и что делаю. Ведь действительно есть зрители, впервые знакомящиеся с искусством иллюзии. Когда-то я и сам был таким.

– Думаю, научиться ей можно в любом возрасте. В 6 лет друг во дворе показал мне простой фокус: сорвал лист с дерева, разорвал его, а потом на моих глазах восстановил. На меня это произвело невероятное впечатление! Именно тогда я и узнал, что существует волшебный жанр иллюзии. Я с горящими глазами прибежал к родителям со словами: «Хочу стать фокусником!» Но они сразу же опустили меня на землю, сказав, что это абсолютно закрытый жанр, в котором секреты передаются из поколения в поколение и остаются внутри династий. Тогда не было интернета, широкого доступа к информации, поэтому знания мы черпали в книгах, библиотеках. Вы наверняка помните журналы «Наука и жизнь», «Юный техник». В них были рубрики, где популярные иллюзионисты – Кио, Акопян – печатали описания несложных номеров. Я выдергивал эти листочки и собирал подборку. Я старался повторять эти фокусы, дорабатывать их. В общем, занимался интересным творческим процессом. И все у меня сложилось именно так, что я с детства выбрал свое дело и не хотел ничего другого.

– Профессии моих родителей не связаны с творчеством, но они всегда меня поддерживали и не были против моего выбора. Мама на первых порах даже была у меня ассистенткой и помогала во всех моих делах. Тем не менее, я учился в юридической академии, с успехом ее окончил и стал дипломированным специалистом. Это полезная профессия, особенно в нашей сфере. В моей работе приходится решать очень много административных вопросов. Недостаточно сделать интересные номера и красиво их исполнить – приходится заниматься и рутиной.

– Это тоже стереотип. Часто дети, которым что бы то ни было достается по наследству от родителей, не пользуются этим. Наследники огромных состояний проматывают их вместо того, чтобы передать часть денег на благотворительность или вложить в саморазвитие. В нашей профессии это проявляется не так наглядно, но представьте себе этих «потомственных иллюзионистов»: им ничего не остается, кроме как продолжать династию, но призвания к нашему делу они могут не чувствовать, и это очень заметно. Они выходят на сцену, отрабатывают номера – потому что «так надо». А мной двигала мечта. Я добился всего с полного нуля, без знакомств, связей и средств.

– Когда я начинал, специализированных учебных заведений просто не было. Буквально недавно появился курс в ГУЦЭИ (Государственное училище циркового и эстрадного искусства), который ведет мой друг Михаил Цителашвили. Поэтому в основном нашим жанром занимается кто как может. Я посещал семинары, смотрел кассеты – знаете, с 25-й перезаписью, где черно-белое изображение периодически пропадает. Нужно огромное желание, чтобы по таким материалам учиться. А сегодня практически все есть – только руку протяни. В магазине фокусников или на маркет-плейсах можно найти любой реквизит. Хотя мы с командой все делаем самостоятельно. У нас в шоу нет ни одного покупного предмета реквизита. Он создается в нашей мастерской с нуля – по своей идее, со своим дизайном и сюжетом. Неинтересно брать готовое. В таком подходе и состоит наша уникальность.

– Они рождаются спонтанно. Например, при просмотре фильма: «поймали» форму, схватили блокнот и записали. Это игра, творчество. Когда я только решил создавать крупномасштабное шоу, я купил 6 строительных бытовок, поставил три внизу, три вверху, снес перегородки и получил два пространства, в которых можно что-то создавать. Далее взял станки, оборудование, собрал талантливую команду мастеров. Так мы и начали.

– Да, это долгий и сложный процесс. Я сотрудничал с массой мастеров, ездил в другие города и страны, чтобы найти их. Но мало профессионалов, с кем возникает ощущение, что вы на одной волне. Надо, чтобы тебя слышали и понимали. Мне ведь хотелось осуществлять необычные придумки, делать реквизит по своим идеям. Даже если берешь уже существующий трюк, нужно менять его оболочку, добавлять интересные «фишки». Мне не нужен фокус ради фокуса, выступление не должно быть просто демонстрацией. Представьте, что вы пришли на концерт любимого исполнителя. Вы его песни слышали много раз, но готовы их слушать еще и еще, потому что они вам нравятся. Такого же эффекта стараюсь добиваться и я. Думаю, у меня это получается, потому что я часто вижу в зале знакомые лица. Порой мне люди пишут, что придут опять. Я отвечаю: «Но это не новое шоу, вы все уже видели». – «А мы все равно придем». Но об этом я и мечтал: сделать на сцене такую притягательную картинку, чтобы зрителям хотелось наслаждаться зрелищем. У нас полностью авторская музыка с живым сценическим звучанием. Сколько раз мне говорили: «Мы даже не ожидали, что будет такое шоу!» Мне кажется, это именно то, что отличает мою работу от других. У нас есть различные сценарные повороты, интересные персонажи, образы. Это эстрада и театр одновременно.

– Режиссер нужен, как минимум, потому, что я не могу находиться одновременно в зале и на сцене. Антон Челноков много лет работал в Лас-Вегасе, у него огромнейший опыт в этой сфере. Мы с ним познакомились на совместном проекте в «Сочи Парк». Сразу друг друга заметили: у нас общее мышление и понимание, мы оба перфекционисты, все доводим до блеска – до того уровня, какой мы видели в самых лучших шоу. Наша цель как патриотов – сделать у себя дома, в России, шоу, которые будут круче западных. В них будет свет, видеоконтент, спецэффекты – абсолютно все.

– У иностранцев великолепное финансирование. В них вкладывают без преувеличения сотни миллионов долларов. Естественно, в жанр приходят профессионалы, понимающие, за что они работают. Под них выделяются площадки – непосредственно под конкретное шоу: по вашим чертежам строят сцену, делают весь световой обвес, учитывают нюансы, даже расположение мест в зрительном зале. Все должно работать на эффектность и эффективность. У нас же артисты арендуют площадку на сутки за неимоверную сумму, все второпях, кое-как, постоянно не хватает денег, и вообще было нужно вчера.
Наш жанр держится на именах. Создать иллюзионное шоу невероятно сложно и дорого, нужно иметь огромную целеустремленность. Интервью не хватит, чтобы перечислить все существующие сложности и проблемы. Но пусть даже у вас много денег и вы можете купить реквизит, трюки (они есть в продаже и могут достигать стоимости 150 000 долларов) – к сожалению, вы все равно не сделаете крутое шоу: нужны ноу-хау. Насмотренные зрители узна́ют покупные трюки и поймут, что именно вы собираетесь делать, уже в тот момент, когда вы только аппарат на сцену вытащите. Необходимо, чтобы зрелище было не банальным, а увлекательным. Поэтому нужно иметь имя. В Америке их много – но разница только в этом, поверьте. Чем больше у нас будет громких имен, тем с большим уважением и вниманием люди будут к нам относиться.

– Уверен, мы сможем конкурировать с мировыми шоу. Говорю об этом смело, потому что много видел. Мы абсолютно никому не уступаем! Нам нужно отбросить ощущение, будто мы хуже. Судите сами: за две недели до пандемии мы подписали контракт с немецким продюсером на шоу по Европе, должны были объехать порядка 20 городов и выступать на крупных площадках. Потом начался локдаун, а сейчас проект и вовсе заморожен в связи с событиями в мире. Но интерес на Западе к нам огромный. Поэтому ждем перемен и работаем. Мы хотим представлять Россию на международном уровне достойно, чтобы иностранцы потом к нам приезжали, чтобы увидеть наши выступления.

– К нам приходит совершенно разная публика: от малышей до дяденек-байкеров с бородами. И все в восторге, всем нравится. В своей профессии я иду по американскому пути, где жанр ориентирован на взрослого зрителя. В Штатах все понимают, что детские фокусы – это анимация, а не иллюзионное шоу. У кого-нибудь вроде Криса Энджела вы в зале почти не увидите детей – там в основном подростки, молодые парочки. (Я много раз был в Лас-Вегасе, даже на одной сцене работал с Дэвидом Копперфильдом и знаю, о чем говорю). У нас это понимание еще не сформировалось. Да, мои коллеги-иллюзионисты знают об этой проблеме, но пробивать стену очень тяжело. И все же я хочу за это взяться. Я вижу развитие жанра в нашей стране. Меняется поколение: уходят люди, мыслившие стереотипами про кролика из шляпы и про то, как надо прятать часы и кошельки при выходе фокусника. Сегодня появился новый зритель, благодаря сервису «TikTok» у него в этой сфере широкий кругозор. (К сожалению, в других смыслах он далеко не так широк, но что уж говорить об этом).

– Я не очень люблю сравнения, но прокатчики часто это прозвище используют. Дело в том, что я исполняю много опасных номеров, есть среди них и «освобождение из смирительной рубашки» – классический знаменитый номер Гарри Гудини. Их в принципе мало кто делает – и в России, и в мире. Не будем забывать, что эскейп-магия отличается от других тем, что она реально опасна. Ножи и наручники не бутафорские, замки́ настоящие. Я и зрителей всегда прошу приносить их с собой, чтобы убедиться, что у меня нет запасных ключей. Однажды на шоу я даже травму получил: сорвался с большой высоты, сломал ногу. И хорошо, что ногу, – висел-то я вниз головой, но получилось в воздухе вывернуться.
Что касается кумиров – все мы в нашем жанре ориентируемся на Дэвида Копперфильда. Он прекрасно делал шоу, в его исполнении это выглядело очень круто и вдохновляюще: красивый свет, костюмы, танцовщицы, реквизит. Но и опыт Гарри Гудини был мне интересен, я прочитал про него много книг.

– Это реально долгий и сложный процесс. Мы делаем, переделываем, экспериментируем с разными материалами. Как минимум полгода готовится трюк. Бывает, что-то и не срабатывает. А бывает, что номера, считавшиеся проходными, оказываются очень эффектными, вызывают шквал аплодисментов.
К сожалению, зрители постоянно спрашивают меня о секретах исполнения. Не могу сказать, что это меня радует. Мне хочется, чтобы люди наслаждались шоу, а не думали, как выполнен трюк. Допустим даже, что вы это узнаете – но это в любом случае поверхностное знание: чтобы сделать номер самому, нужно учитывать огромное количество нюансов. Мы и сами регулярно натыкаемся на множество подводных камней. Чего только не говорили про Копперфильда! Мол, и летает он на нитках. Я всегда отвечал: «Возьмите катушку, обмотайтесь и попробуйте полетать». Штампы, существующие у публики, вызывают улыбку, да и то не всегда: ну уж слишком это банальные рассуждения.

– Я снимался в проекте телеканала «Культура» «Величайшее шоу на земле». В одной серии играл Ницше, в другой – графа Рэтленда, делал трюки. Помню, книга у меня загоралась в руках. Со сцены такие номера лучше смотрятся, но и видео – тоже неплохо. Наш жанр хорош тем, что не имеет возрастных и языковых барьеров, его можно показывать где угодно. Ассистентка недавно была в Африке вне туристической зоны, выступала с перфомансами перед местными жителями. Они воспринимали артистов как богов.

– Ну, тут уж как складывается. У меня не было такого момента, чтобы я подошел к зеркалу и сказал себе: «О, я красавчик, надо стать иллюзионистом!»

– Я их не отслеживаю, а иду вперед без оглядки. Сделали солд-аут на крутой площадке – и всё, это было уже вчера, это пройденный этап. И надо опять идти дальше, достигая новые цели. Это – самое главное. Мой посыл – вдохновлять людей на успехи в любом деле. Неважно, чем вы занимаетесь, но вы в своей работе можете добиться всего – я сам тому примером. Просто верьте в себя, не поддавайтесь стереотипам общества, внушающего, что это невозможно, не получится без денег и связей. Прислушивайтесь только к себе, следуйте за мечтой, не опускайте рук. Даже если одна дверь закрылась – откроется другая. Я это точно знаю. Волшебство сокрыто в нас самих. Важно не просмотреть его.